Ни к чему. Просто наткнулась на просторах тырнета.
когда с предпоследнего пальца поспешно стягиваешь, будто знак прокаженного, тоненькое кольцо, растираешь отметины - чтоб ни следа, ни полосочки не осталось, - ты видишь ее лицо?..
читать дальшеи по-новому графику, расписанию ходят теперь поезда. у тебя два ее неотвеченных и память, сновно вода, - ничего не задержится, даже прощания, что теперь радостней встреч. /кто придумал глупые обещания навсегда любить и беречь?/ у тебя тут работа и новая рыжая бАрменша из "лимонника" за углом. у нее приготовленный ужин, чистые наволочки и вымытый дом, тот же чертов лимонник под горчащий ни кстати кофе. ты жмуришься, лампа на тумбочке смотрит тебе в лицо, озаряет профиль. руки запустишь в рыжие кудри - она мурчит, щурится, выгибается в притворной борьбе. привлекаешь ее к себе, поцелуй сквозь зубы /тот же дурацкий кофе на языке/. нет, она хороша - посмотри, как трепещут губы, выпивая всего тебя в едином глотке… что такое прошлое - это судьбы, измененные под прицелом случайных глаз. ты же знаешь, глупый, потом не будет подходящей момента вырваться, чем сейчас. и ты уходишь, позавтракать не успев, забывая футболку на батарее. она просит последнего поцелуя - вот тут болит, два сантиметра на северо-запад, чуть-чуть южнее… ты бы и вылечил, ты же бывалый врач, никакого диплома не надобно для таких задач. белая полоса на безымянном пальце отрезвляет, словно удар под дых. ты представляешь себя с законной, лет через сорок, совсем седых, выбеленных, сколоченных очень прочно, севших смотреть закат на большое крыльцо…
когда вставляешь в спину лезвия - ты видишь ее лицо?И ещё одно, тоже ни к чему:
как крест врезался в образ Христа, как жизнь казалась мягка и проста, как ангел сам целовал уста,
ты для меня чем-то особенным стал.
читать дальшестал моей второй песней, спетою на покой, отчаянным криком, превратившимся в волчий вой, знамением,
данным судьбой, тем, кто поведет на последний бой.
стал кошмаром во снах, счастьем в свете, тем, о ком не расскажешь детям, кому хочется дать все, что есть на планете, и держать все это в секрете.
стал последней надеждой, брошенной невзначай, лучшим убийцей, заменяющим и врача, тем, о ком хочется закричать, отдать последний свитер с плеча, окунуться в омут - все сгоряча...
как яд по венам бежит иголкой, как верят смертники, что протянут долго, как судят истины, (что без толку), мою жизнь выжег прообраз волка.
он стал таскаться везде по следу, шептать "малыш, я приеду", и окунаться в другую среду,
где боли будет по океан. а он изранен. даже не пьян. и каждый видит любой изъян.
и каждый шепчет, чтоб я бежала. а мне и мира без него мало. и ранит жалость ржавым кинжалом. струна была. да дребезжала. когда я снова о нем визжала.
он был святым. я не возражала.
что знали те, кто просил расстаться, найти другого и поменяться? мы вновь сцеплялись - подобие танца, и если честно совсем признаться,
мне нравится, как он искренне любит кусаться.
как он курит, явно нервный, как он был сотый, а стал мой первый, как с ним пытались тягаться стервы,
а он домашний так мил... наверное,
когда он рычит, хочется лишь смолчать. как молчали люди, видя Христа, как Голгофа есть связь креста, как занимали в Раю места...
он и есть спасение. он им стал.
(с) матвей.снежный.